«Мои стихи не печка…»

Маяковский был блестящим острословом. Его знаменитые выступления, где он читал свои стихи и отвечал на записки, и сегодня вызывают восхищение. Он тщательно готовился к каждому вечеру, и – простим ему эту слабость! – многие остроты сочинял заранее, а порой и сами записки с вопросами. Например:

– Маяковский, каким местом вы думаете, что вы поэт революции?
Маяковский отвечает:
– Местом, диаметрально противоположным тому, где зародился этот вопрос.

Еще несколько:
– Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!
– Мои стихи не печка, не море и не чума!

– Маяковский, вы считаете себя пролетарским поэтом, коллективистом, а всюду пишите: я, я, я…
– А как вы думаете, Николай Второй был коллективистом? А он всегда писал: «Мы, Николай Вторый…» И нельзя везде во всем говорить «мы». А если вы, допустим, начнете объясняться в любви к девушке, что же, вы так и скажете: «Мы вас любим»? Она же спросит: «А сколько вас?».

Широкой аудитории менее известны эпиграммы Маяковского, но и в них, несмотря на известную пикантность, Маяковский-острослов не знает себе равных. По цензурным соображениям их не включают в собрания сочинений, но истинные поклонники его творчества знают их наизусть. Например, эпиграмма на поэтессу Веру Инбер:

Ах, у Инбер,
Ах, у Инбер
Что за глазки, что за лоб!
Все смотрел бы, все смотрел бы
На нее б!

Или такое четверостишие-экспромт по поводу нецензурных надписей на Доме-музее Герцена:

«Хер цена Дому Герцена».
Заборные надписи плоски.
С этой – согласен.
В. Маяковский.



«P.S.»
В 1925 году он завершит одно из стихотворений такими строками:
Я хочу быть понят моей страной,
а не буду понят –
что ж?!
По родной стране
пройду стороной,
Как проходит косой дождь

Позднее он вычеркнет эти строки.....как жаль, что этот благодатный ливень так внезапно и так быстро закончился....